— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме
человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Неточные совпадения
Затем — еще раз повторю: великолепный ваш мятежный
человек ищет бури лишь потому, что он, шельма, надеется за бурей
обрести покой.
Человек, в начинаниях своих двигаемый корыстию, предприемлет то, что ему служить может на пользу, ближайшую или дальную, и удаляется того, в чем он не
обретает пользы, ближайшей или дальновидной.
Он разом смекнул, что упразднение крепостного права должно в значительной степени понизить старинные перегородки и создать совершенно новое положение, в котором свежему и алчному
человеку следует только не зевать, чтобы
обрести сокровище.
В эпохи нравственного и умственного умаления, когда реальное дело выпадает из рук, подобные фантасмагории совершаются нередко. Не находя удовлетворений в действительной жизни, общество мечется наудачу и в изобилии выделяет из себя
людей, которые с жадностью бросаются на призрачные выдумки и в них
обретают душевный мир. Ни споры, ни возражения тут не помогают, потому что, повторяю, в самой основе новоявленных вероучений лежит не сознательность, а призрачность. Нужен душевный мир — и только.
— Это точно, что
человек нередко, в мечтании своем, стремится недосягаемая досягнуть и к недоступному доступ найти. А вследствие того, или повод для раскаяния, или и самую скорбь для себя
обретает.
Именно от этой многословной краткости, от этих раздражающих Токевилей и Бисмарков я бежал из провинции, и именно ее-то я и
обрел опять в Петербурге. Все, что в силах что-нибудь деятельно напакостить, все, что не чуждо азбуке, — все это устремилось в Петербург, оставив на местах лишь гарнизон в тесном смысле этого слова, то есть
людей, буквально могущих только хлопать глазами и таращить их…
Но в этой-то невозможности что-нибудь «разобрать» именно и заключается та обаятельная сила, которая заставляет умирающего
человека стремиться в Монрепо, чтобы там
обрести для себя усыпальницу.
Человека могу
обрести в себе, пока еще он не пропал!
«Премудрость божия
обрела единственный способ к разрешению трудности в поднятии падшего (вероятно,
человека).
Казалось, старик
обрел на этом месте то особого рода душевное равновесие, которое так облегчает жизнь и сношения с
людьми во всякой профессии.
Купец видит, что
обрел человека большого ума и проницательности — сейчас перед ним и открылся, что он действительно дела пытает, а не от дела лытает.
Однажды на Тихонов день [16 июня 1708 года.] многие старцы и старицы, именитые
люди и духовного чина к матери Голиндухе в обитель сходились разбирать поподробну «спорные письма» протопопа Аввакума и
обрели в них несогласных речей со святых отец Писанием много, за то и согласились отложить те письма.
Тогда Иисус сказал ученикам своим: если кто хочет идти за мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мною. Ибо кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради меня, тот
обретет ее. Какая польза
человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст
человек за душу свою?
Итак, в религиозном переживании дано — и в этом есть самое его существо — непосредственное касание мирам иным, ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство Бога, притом не вообще, in abstracto, но именно для данного
человека;
человек в себе и чрез себя
обретает новый мир, пред которым трепещет от страха, радости, любви, стыда, покаяния.
Обретая себя в Церкви и сливаясь с нею,
человек, без различия своего индивидуального пола, находит себя в женственной стихии своей души и ощущает себя «телом Христовым».
Наши мысли о жизни, наши нахождения тайно и незаметно для нас определяются чем-то, лежащим вне нашего сознания. Сознательное «я» думает, ищет,
обретает дорогу, победительно вступает на нее — и не подозревает, что его все время толкал именно в этом направлении его неучитываемый «Сам», великий разум его тела.
Человек смотрит на мир, думает, что можно верить своим глазам…
Когда же
человек «протрезвляется», когда исчезает в нем этот ясный, беспохмельный хмель, вызываемый непосредственною силою жизни, то для
человека ничего уже не остается в жизни, ему нечего в ней делать — разве только ему удастся
обрести для себя какой-нибудь другой хмель.
У
человека, задавленного условностью цивилизации, её порабощающими нормами и законами, есть жажда периодически возвращаться к первожизни, к космической жизни,
обрести не только общение, но и слияние с космической жизнью, приобщиться к её тайне, найти в этом радость и экстаз.
— Сыскать бы о делах того князька следовало: откуда он, до сей поры где жил, с кем дружествовал. Милость твоя не уйдет, и после оказать успеешь, коли стоит он. А то слышал я намедни от Левкия, что есть
люди, напускающие по ветру, кому хочешь, страхи, видения сонные и тоску, и немощь душевную под чарами. Неспроста что-то, что все они милость у тебя вдруг
обрели сразу небывалую…
В вас-то надеюсь я
обрести такого
человека, почему и прибегаю об оказании мне справедливого возмездия за мою усердную и беспорочную службу».
Так думают
обрести органические единства, в которых
человек не будет уже оторванным атомом.